Тобой не выплакан, трубой не отпет, Горе-патроном в обойму не вложен. Испил Невы лохань, дал горький обет, В гонке горячей выпустил вожжи: Медленно мерином берегом, еле как - Пробую вспомнить себя. Ясного лясыря, грудил костры зазря - Угли в ответ шипят... Искал без устали, распарывал швы, Бурые веки изрезал зрачками. Рубахи Суздаля напомнил живым, Огненным криком слезы чеканил! Звали голоса, покой сулили, Видели подавленным, бескрылым, - Мне бы без раздумий согласиться, Поостыть и сгинуть пеной ситца. Сам себе задором опостылел, В гон латаю хохотом затылок. Все хотел гордыней окопаться, Днями примирился бритым плацем: Дурень! Дурень! Степью в набег крещен, помнит ожог плечо. Венч!.. На сердце надолбы ставились надолго: Венч!.. Весело дикому плетками гикнули: Венч!.. Да без оглядки, По бездорожью... Да без оглядки, По бездорожью... Кто помнит спетого скорыми петлями - Венч!.. Долгие хлопоты утро прохлопали: Венч!.. Черная ягода скормлена загодя: Венч!.. Венч!.. Да на здоровье, Да без остатка, Да без надеги, Да на здоровье... Так улетай скорей, лети отсюда прочь, - Лети о двух крылах, лети о двух крылах. Над половодьем рей, рубаху приторочь: Лети о двух крылах, лети о двух крылах...